Лихорадка теней - Страница 150

150

— Когда ты была в Фейри, ты что-нибудь ела или пила там, Мак?

«С В’Лейном», — говорю мысленно, — «Напитки на пляже».

— Тебе было от них плохо?

«Нет».

— А когда-то еще, ты ничего не пила такого, когда казалось, что твои кишки выворачивает наизнанку? И тебе хотелось бы сдохнуть? Из того, что я слышал, это длится около одного дня.

Я ненадолго задумалась. «Изнасилование», — сказала я, наконец, — «Он дал мне что-то. Тот, кого я не могла видеть. Я чувствовала страшную боль долгое время. Думала, это было из-за Принцев имевших меня».

Его ноздри раздуваются, и когда он пытается что-то сказать, то выходит только хрип. Он пытается дважды, прежде чем у него что-то выходит.

— Они бы оставили тебя такой навсегда. Я нарежу их на мелкие кусочки и буду скормливать их друг другу. Медленно. В течение долгих веков, — его голос был спокоен как у социопата.

«О чем ты?»

— Я все удивлялся. Ты стала пахнуть по-другому. Я знал, что они что-то сделали. Но ты пахла не так как Рифмач. Похоже, но все равно по-другому. Я должен был подождать и посмотреть, что будет дальше.

Глядя на него, я пытаюсь мысленно оценить себя заново. Я снова начинаю чувствовать свою шею. Она горит как в аду. Но я могу глотать.

«Не умираю?»

— Они, должно быть, боялись, что убьют тебя своими… — он отвел взгляд, на скулах заиграли желваки, — Вечный ад. Ты осталась бы При-ей навечно. — Его лицо перекосило яростью.

«Что они со мной сделали?» — Требую я ответа.

Он продолжал идти, перенося меня из комнаты в комнату, пока наконец-то не остановился в одной, очень схожей с задней частью КиСБ: ковры, лампы, диваны в честерфилдском стиле с пушистыми на них покрывалами. Отличался только камин: огромный каменный очаг, в котором запросто мог уместиться в полный рост человек. С подведенным газом. Чтобы не выдать себя древесным дымом.

Он взбивает подушки и осторожно укладывает меня на кровать. Отходит к камину и включает его.

— У Эльфов есть эликсир, который продлевает жизнь.

«Думаю его мне и дали».

Он кивает.

«Это и с тобой случилось тоже?»

— Я сказал что продлевает, а не превращает в рогатого безумного девятифутового монстра. Он осматривает мою шею: — Ты исцеляешься. Твои раны затягиваются. Я знаю только одного человека, которому дали этот эликсир. Четыре тысячи лет назад. Но он пах иначе. Пока Рифмачу не будет нанесен удар копьем или мечом, он будет оставаться живым, не старея. Он может быть убит только тем способом, которым можно убить только Фейри.

Я смерила его взглядом. «Я бессмертна?» Мне снова удается пошевелить руками. Я касаюсь своей шеи. И чувствую толстые неровные рубцы — как кожа срастается вместе. Это напоминает мне, когда я ела Невидимых. Под моими руками я излечивалась. Я чувствовала, как что-то хрустит и сдвигается на моей шее, становясь новым и здоровым.

— Думай об этом, как о долгожителе, которого чертовский трудно убить.

«Долгожитель в четыре тысячи лет?» Уставилась я на него безучастно. «Я не хочу жить четыре тысячи лет». Я думаю о Невидимом, ужасно искалеченном и оставленном мною на пустынной аллее. Бессмертие ужасно. Я хочу прожить свою простую маленькую жизнь. Я даже постичь не могу эти четыре тысяч лет. «Я не хочу жить вечно. Жизнь жестока». Восемьдесят, или сто лет — было бы замечательно. Это все, что я, когда-либо желала.

— Возможно, ты серьезно захочешь пересмотреть способ ношения копья. Фактически, я могу решить эту проблему. И меч. — Он расстегивает ножны на моем предплечье и бросает их на пол, возле камина.

Я с облегчением наблюдаю как они, звякая, остановились у камина. Я могу умереть. Не то чтобы я хотела этого прямо сейчас. Мне просто нравится сама возможность. Я никогда не избавлюсь от этой вещицы. Это моя дата на могильной плите, и я — человек. Я могу однажды умереть.

— Но он не может. — Это первое предложение, которое я говорю с момента нападения на меня. — Твой сын не может умереть, не так ли? Не зависимо оттого, что с ним случиться. Никогда.

Глава 43

Если бы я никогда не ела Невидимых, чудесное исцеление сбило бы меня с толку.

А так, как такое бывало, я сделала вид, что просто съела Невидимого. Я не могла справиться с тем сценарием, что — элексир-продлевает-жизнь. Это вызвало желание убивать Дэррока снова и снова. Жестоко. С садизмом. С разнообразием пыток.

Он не только превратил меня в При-йю, но и планировал для меня вечную жизнь в таком виде. Я растрогалась, когда увидела его фотографии с Алиной, представляя иной для них исход, но теперь вся нежность исчезла. Если бы Бэрронс не спас меня — я не могла себе даже представить весь этот ужас, ожидавший меня. И не хотела. Я была патологически невменяема какое-то время. Что если бы он запер меня, отказываясь дать мне то, в чем я нуждалась? Держал бы меня где-нибудь в тесной темнице…

Меня передернуло.

— Прекрати думать об этом, — сказал Бэрронс.

Я вздрогнула. Я не могла ничего поделать с этим. Есть вещи намного ужаснее смерти.

— Но этого не произошло. Я вернул тебя обратно. В конце концов, все получилось. Тебя трудно убить. И я этому рад.

Я истекала кровью, по словам Бэрронса не единожды. Из моего горла был выдран слишком большой кусок плоти, что бы восстановиться достаточно быстро. В то время, пока я умирала — ну, или, по крайней мере, была бездыханна — мое тело продолжало самовосстановление. Я приходила в себя, но продолжала истекать кровью. В конечном счете, я достаточно излечилась, чтобы оставаться в сознании, всю остальную часть процесса исцеления. Я вся была покрыта засохшей коркой крови.

150